Мы и творения наших рук / www.experts.in.ua / Всеукраинская Экспертная Сеть

Мы и творения наших рук

Політика 26.04.06 | Expert.UA

Синдром жертвы или синдром обреченности — так психологи оценивают состояние многих из тех, кто испытал воздействие радиации, исторгнутой из четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС в результате взрыва 26 апреля 1986 года

Редакционная статья

Даже если эти люди получили небольшую дозу, даже если у них нет никаких клинических признаков, связанных с облучением заболеваний, они все равно находятся в депрессивном, подавленном состоянии. Что мешает им нормально трудиться и полноценно жить, сокращает их век. Этот же синдром существует и на национальном уровне. Чернобыльская катастрофа нанесла страшный удар по самосознанию советских людей, она стала катализатором и символом развала СССР. Возникшее тогда чувство обреченности и неполноценности пережило гибель империи и все еще гнездится в наших душах. Авария на ЧАЭС до сих пор воспринимается как то, что могло произойти только у нас, на нашей почве и с нашими людьми. То есть мы виноваты перед собой и всем человечеством, мы — хуже других.

«Нет такой ужасной ситуации, которую нельзя было бы сделать еще ужаснее неправильными последующими действиями», — этот афоризм здесь уместен как нигде. Лихорадочные и непоследовательные действия властей, безответственное поведение политиков и прессы в тот зыбкий период многократно усилили губительный эффект и синдром Чернобыля. Теперь, двадцать лет спустя, мы должны преодолеть если не эффект, то хотя бы синдром. Япония, вот, свой синдром преодолела, и продолжительность жизни граждан, переживших атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, на три-четыре года больше, чем у остальных, при том, что и остальные японцы живут в среднем лет на двадцать больше, чем мы.

Нам надо, во-первых, понять, что Чернобыль — событие общечеловеческое, то есть он является выражением глобальной, а не национальной проблемы. Подобное могло случиться и в Америке, и во Франции, и где угодно. Просто в мире наступила эпоха техногенных катастроф или, скажем мягче, повышенных рисков. В течение прошлого века создано множество вещей и технологий, которые могут убить человечество. И встал вопрос: способно ли оно контролировать творения своих рук, достойно ли их? Нынешний век должен дать ответ, но пока поводов для оптимизма немного. Дело в том, что по мере увеличения знаний количество глупости и злобы не сокращается. Соответственно, новые технологии должны быть обеспечены надежной защитой и от дурака, и от террориста. А это отдельная и сложная научно-техническая проблема, решение которой сильно удорожает производство, повышает издержки.

Кроме того, во всем мире (и особенно у нас) нарастает объем изношенных материальных фондов, созданных в годы послевоенного индустриального бума. Стареют здания, мосты, вышки, трубы, коммуникации, самолеты и поезда, и все это грозит большими и малыми катастрофами. Нужны срочная и подробная инвентаризация такого имущества, программы реконструкции и обновления. И при любой погоде надобно сохранять национальное достоинство и блюсти национальный интерес. В первые годы независимости Украина вела себя в отношении Чернобыльской проблемы как бедный пострадавший родственник и почти без звука принимала все навязанные ей международные программы преодоления последствий аварии и все условия, включая закрытие АЭС. Иностранные деньги, как водится, ушли иностранным же корпорациям, истрачены фактически впустую, и ничего не сделано. А ведь наши конструкторы, ученые и промышленники имеют не меньше, если не больше знаний и опыта в этой сфере, чем их западные коллеги. И мотивация у них гораздо выше — они на своей земле. Чернобыль еще долго будет проблемной точкой для МАГАТЭ и других организаций. Очевидно, что предстоят еще очень большие затраты на то, чтобы снизить риск, исходящий из разрушенного реактора. И можно рассчитывать, что украинское государство защитит здесь интересы отечественного производителя.

Извлекая по мере возможностей уроки из Чернобыльской катастрофы, мы, безусловно, не впадем в крайность отрицания атомной энергетики вообще. Тем более в условиях нехватки и дороговизны традиционных энергоносителей и в перспективе — общего дефицита электроэнергии. Это было бы капитуляцией, признанием своей неспособности управляться с технологиями. В таком случае мы были бы действительно обречены.

: http://www.expert.ua/articles/7/0/1903/